Моя мама сидит в подвале полуразрушенного села. Российские интервенты убили её соседей. Последний раз, когда мне удалось до неё дозвониться, её дрожащий голос тонул в утробном грохоте залпов, дом трясся в эфире фейстайма, а собаки, которых она отказалась бросить, разрывались от лая. И вот я думаю: будет мама жива завтра утром, или нет, а человек из интернета пишет: «ты что это, стал правым, вдруг, переобулся?».
Нет, я не стал правым. И обувь у меня всё та же – красная, как поцелуи. Я просто маму живую увидеть хочу. В 3D. И чем скорее колесница с людоедами свалит из Украины, тем больше шансов, что эта встреча вообще состоится. Последняя была 13 лет назад. А маме – 70.
Некоторые «товарищи» умудрились разглядеть в этом моём отношении к происходящему поддержку национализма и Запада. Как если осуждение нападения на Украину как-либо меняет моё отношение к США, НАТО, Майдану или националистам.
Нет, друзья – война не изменила моих взглядов. Изменился фокус момента. И приоритеты. Я обязательно вернусь к нашим беседам о заморских вампирах, но для этого мне нужно, чтобы один очень конкретный вампир перестал поливать ракетами мою семью. Это, знаете ли, мешает думать о чём-либо прочем сейчас.
Для одних красной линией была аннексия Крыма. Для других – война на Донбассе. Для меня такой линией стало 24.2.2022, когда путинские ракеты погнали наши семьи под землю.
Понимаю ли я, что у националистов и империалистов, которые являются бенефициарами этой войны, для меня и подобных нет ничего, кроме ветки и верёвки? Конечно. И что же? Это меняет тот факт, что Россия напала на Украину? Или освобождает от необходимости поддержать жертв российской агрессии?
Я – коммунист. Но коммунизм для меня – не галстук. Не значок. А инструменты и принципы. И они сообщают в моё тамагочи, что нападение на Украину – это преступление и несправедливость; что тот, кто совершил это преступление и несправедливость, представляет сегодня более осязаемую опасность, чем кто-либо прочий; что эта опасность не абстрактна, и угрожает конкретным материалистическим формам – маме, папе, сёстрам, НАМ.
Моя мама – из Тамбова. Это её пришла спасать путинская ракета, от которой она прячется в подвале? Половина моей семьи – это русскоязычные люди. И все они сейчас сидят под московским градом, обрушившимся на украинские города. «Не занимать сторону» – это привилегия, которой у них нет. Российские войска для нашей семьи – это фашисты. Не в смысле взглядов. А по самому что ни на есть практическому существу их действий.
Хочу напомнить, что сознание определяет не идеология, а бытие. Перемены в материальных обстоятельствах влекут соответствующие перемены в их отражениях – наших мыслях, словах, экспрессиях.
Когда я вижу некоторых товарищей, помалкивающих на фоне бомбардировки мирного населения не по страху или за неимением времени в режиме выживания, а по убеждениям, – я понимаю, что в этих товарищах нет ни товарищей, ни человека.
Понимаете, если твоих мам бомбят ракетами, а ты даже в этот момент «не занимаешь сторону», то ты – отморозок, робот, проклятый автомат, накачанный догмами. «Полон дерьма». И никакого гуманистического общества с тобой не построить, если даже в такой ситуации в тебе не включается человеческий человек.
Не знаю, эмпатия – это левое или правое? Знаю, что нас пытается съесть рыбокит. Пытаясь, ранит, оставляя шрамы из боли и ненависти. Как так получилось – обсудим. Но, наверное, всё-таки, после того, когда мам перестанут бомбить.
