Ноябрь девяностого года. Ну приспичило мне съездить в Сингапур. Не так чтобы по делам или отдохнуть — просто приспичило, причем срочно. Кто пытался выехать в те годы, хорошо помнит, что виз нужно было две: выездная из Страны Советов и въездная в "куда едешь". Знаменитая русская пословица гласит: "Жесткость законов компенсируется необязательностью их исполнения".
В стране был полный разброд, появилась куча проходимцев, предлагавших все что угодно — от красной ртути (до сих пор не знаю, что это) до крыльев самолетов-истребителей. Продавалось все, включая выездные мидовские визы. Один штамп за двести баксов перевел мне крутым яйцом в паспорт печать, дающую право беспрепятственного выезда из страны. Печать получилась чуть кривоватой, но однозначно углядеть подделку было сложно. Короче, двести долларов такая работа стоила.
В сингапурском посольстве визу ставили за десять дней (а мне приспичило), зато в Малайзию на неделю можно было лететь без визы (если по бизнесу). Кроме того, в Сингапур тоже можно было въехать без визы на двадцать четыре часа при наличии обратного билета. У меня созрел хитрый план: я купил билет Москва — Куала-Лумпур и билет Сингапур — Москва, сунул в носки контрабандную десятку баксов и рванул в Шереметьево. Я с детства безобразил дисциплину, и это был мой протест против несовершенства мира, но здесь сам поразился собственной дерзости. Я поднял руку на святая святых — на незыблемость границ СССР (не в смысле оттяпать, а в смысле надругаться).
Пройдя регистрационно-таможенные процедуры, я подошел к паспортному контролю и, напустив на себя как можно более безразличный вид, сунул паспорт в окошко. Пограничник взял мою "краснокожую", полистал и, ни слова не говоря, вызвал старшего, злорадно улыбаясь от ощущения новой лычки за поимку шпиона и диверсанта в одном лице. Все это было бы весело, если бы лицо не принадлежало мне. Старший, капитан погранслужбы, не столь радостно отнесся к перспективе будущих наград. Он не знал, что делать. Отведя меня в отдельную комнату, бдительный погранец долго через лупу рассматривал мою "выездную", искоса поглядывая, не сдадут ли нервы у шпиона. А шпион, надев лицо на рожу, бесстрастно наблюдал за происходящим.
— Где выездную получали?
— В МИДе.
Он с раздражением смотрел на меня: проверить было невозможно, в стоп-листе моей фамилии не было.
— А где въездная?
— По бизнесу на неделю в Малайзию не нужна.
— Какой бизнес?
— Малайзийцы хотят инвестировать сто миллиардов долларов в строительство дорог. Еду договариваться.
— А документы какие-нибудь есть?
И тут я его добил:
— Все отправили по факсу, мы же в двадцатом веке живем!
Слово "факс" он уже слышал, но что это, точно не знал. И хотя только полный дегенерат мог поверить всей этой херне, он испугался: а вдруг правда? а вдруг его накажут за срыв крупного инвестиционного проекта? Он чесал репу, но триста баксов, положенных на чашу весов его сомнений, окончательно склонили ее в мою сторону, и через пятнадцать часов я приземлился в Малайзии.
Погуляв немного по Чайна-тауну, выяснил, как добраться до океана, и уже к вечеру бросил свои уставшие кости в живописном отеле в порту Диксона. Да, были места, куда до меня не ступала нога русского человека. Я от всех отличался паспортом и отсутствием кредитных карт, и даже беглая иранка, сгладившая первые три дня моего одиночества, клялась в вечной любви ко мне и Горбачеву.
Мы гонялись за черепахами на парусном катамаране, занимались любовью под пальмами, пили сумасшедшие тропические коктейли, подаваемые в ананасах, и закончилось все, когда я сообщил ей, что вообще-то я еврей.
Она мгновенно испарилась (до сих пор ни строчки, ни звонка). Следующие пару дней меня ублажала местная "бабочка", настоящая интернационалистка, для которой существовало всего две национальности: те, у кого были стодолларовые купюры, и те, у кого их не было.
На шестой день моего отдыха на океане я решил отправиться в Сингапур. Сингапур — это остров. С материковой Малайзией его соединяет огромный мост: с одной стороны — малайзийская граница, с другой — сингапурская. Я бодро вышел из Малайзии и на шаттле по нейтральному мосту подъехал к Сингапуру, правда, до моего вылета в Шереметьево оставалось еще пятьдесят часов, но, вспоминая, как без единой визы я покинул СССР, не сомневался, что уж с этими китайцами как-нибудь разберусь (я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от тебя, сингапурец, и подавно уйду).
Каково же было мое удивление, когда красивая китаянка на паспортном контроле, внимательно изучив мой обратный билет, с улыбкой на лице сообщила, что в Сингапур без визы я имею право въехать только за двадцать четыре часа до вылета. Я строил ей глазки, обещал жениться, намекал на безграничную благодарность, вешал лапшу про эти самые сто миллиардов, но она была непреклонна.
Я ретировался обратно на мост, встал у парапета и плевал в океан. Такого поворота событий даже Штирлиц не предвидел бы: мост, справа Сингапур, слева Малайзия — и я в промежности. Перспектива простоять здесь сутки никоим образом меня не вдохновляла, я решил попроситься обратно в Малайзию, рассказав на границе трогательную историю о злобных сингапурцах и о том, насколько малайзийские женщины краше.
Так, даже без обещания жениться я прошел границу. Доехав до ближайшего отеля, пустился во все тяжкие. Очнувшись с тяжелой головой от глубочайшего похмелья, я понял, что все еще нахожусь в Малайзии, но уже опаздываю на самолет из Сингапура. А дальше все происходило на автомате: граница, мост, граница, сингапурский аэропорт, Шереметьево. Миллиарды так и остались у малайзийских инвесторов, Сингапур я увидел только из окна такси между границей и аэропортом, но счастью моему не было предела: Я ПОБЕДИЛ СССР!
